Книги онлайн и без регистрации » Научная фантастика » Корвус Коракс  - Лев Гурский

Корвус Коракс  - Лев Гурский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 99
Перейти на страницу:

Публикацию сопровождал краткий комментарий журналиста Акима Каретникова, исполненный глумливого сочувствия к президентскому советнику. Выходило, что все беды, упомянутые в выступлении, должны обрушиться на самого оратора: дача в Истринском районе оборудована и пневмопочтой, и двумя аварийными дизелями. В его кабинете имеются электрокамин, тостер и даже американская электрическая счетная машинка – раза в три шустрее нашей механической. Даже внутри корпуса рыбинского «паркера», чернильного на вид, спрятан стерженек шариковой ручки, а в сигаретных пачках с надписью «Прима» – британский «Данхилл», дорогущий сорт!

Хихикнув про себя, я подумал: ну красавчик! И как он это раскопал? Под кроватью, что ли, притаился? Под окнами дежурил с полевым биноклем? Или прятался в стенной нише, как попугаи у Моисеева?

Мне, как и журналисту «НК», тоже не нравился Рыбин. Он даже здесь, на литографии в газете, выглядел неприятно: белесая шевелюра, маленькие глазки и квадратная морда утюгом. Если бы сбылись мечты этого деревенского выскочки, мы бы ходили в лаптях, брились бы серпами и говорили «надысь». Будь моя воля, я бы тихо задвинул куда-нибудь поглубже выдвиженца Рыбина и дал бы больше полномочий прогрессисту Владлену Сверчкову – еще одному президентскому советнику, по той же самой безопасности. В отличие от Рыбина Сверчков сегодня немного в тени. То есть во власти и при должности, но как бы не в фаворе…

Портрет второго советника, элегантного брюнета с усиками и в тонких очках, был напечатан на той же странице, и Каретников под конец статьи тоже пускался в рассуждения об этих двух персонажах. Будто бы Рыбин и Сверчков – лютые конкуренты и поэтому все время грызутся друг с другом под ковром, а Кремль их нарочно тасует в связи с международной обстановкой. Когда потепление с Европой, достают из-под ковра Владлена во фраке и с бабочкой. Когда же (как сейчас) мы показываем Европе тыл, выпускают Ростика в армяке.

Статьи Каретникова мелькали в газете по нескольку раз в неделю, но их автора я никогда не видел – ни живьем, ни на литографии. Может, человека с такой фамилией и вовсе нет, а вместо него у «НК» целая обойма одинаково зубастых журналюг? Запас остроумия у каждого собственный, но псевдоним на всех один.

Я долистал до страницы о бизнесе и уже изготовился читать статью о сегодняшнем форуме по экономике и о том, кто из наших магнатов будет выступать, но не успел: на кухне что-то упало и с пронзительным звоном рассыпалось на мелкие стекляшки, а из кухонной двери вылетела и пронеслась надо мной на бреющем черная тень. Бац! – прямо в центр газетного листа, между портретами Абрамовича и Костанжогло, жирно впечатался колбасный овал. Сам возмутитель спокойствия, пометавшись под потолком, уцепился когтями за багет и затаился в складках штор.

То-то я давно не слышал стука клюва о тарелку! Надо ведь было догадаться: тишина эта неспроста. Носитель, оказывается, давно умял свою пшенку и, не удовлетворившись ею, захотел продолжения обеда. Летучий засранец выследил колбасу, которую я спрятал в мини-баре, но прикончить ее по-тихому не удалось. Ловкости не хватило прошмыгнуть между бутылками без шума.

– Ну ты и вреди-и-и-итель… – протянул я вслух.

Запасы спиртного и съестного у меня равновелики, то есть равно ничтожны. Бутылки в мини-баре в основном пусты и стоят для антуража. Чего мне жаль, так это рома «Бакарди», припасенного для коктейля: все сто граммов экзотики разлетелись по кухонному кафелю вперемешку с осколками стеклотары. Вместе с остатками кубинского рома утекли и надежды на грядущую порцию «Мохито». Хотя, по правде говоря, лайма и мяты у меня дома тоже нет… как, впрочем, и обычной еды. Шпроты не в счет. Покупка пирожков в подземном переходе опять становится неизбежностью.

Следующие четверть часа я уныло провозился с веником, совком и тряпкой, очищая кухню от мелких и мельчайших осколков. И, пока убирал, мысленно проигрывал разные способы воспитания носителя. Никаких ему поблажек, буду внедрять суровый метод Макаренко. Раньше я готов был произвести раскопки в чулане и извлечь клетку сорок на семьдесят, где до позапрошлого года жил кенар Гарри, но теперь решил потомить ворона в карцере вдвое меньшего размера. Пусть проникнется чувством вины, это полезно. Придется, правда, на некоторый срок ущемить интересы обоих моих скворцов. Фридриха временно пересажу к Карлу, а в клетку Фридриха запру гостя.

Так я и сделал. Но всех последствий учесть не мог. Два моих домашних скворца, подвергшихся уплотнению за чужие грехи, оскорбленно затрещали вдвоем на птичьем языке. Как выяснилось чуть позже, это было лишь началом акции гражданского протеста, увертюрой, легкой артподготовкой. Потому что едва я впихнул нарушителя в освободившуюся клетку, Фридрих с Карлом подняли в унисон оглушительный стрекот невиданной силы. Скворцов обычно не используют для записи хеви-метала – дыхалка слабая, связки бедноваты, – но эти двое могли бы, пожалуй, вытянуть даже пару хардроковых композиций Sсorpions. Казалось, крикучих ревнивцев у меня не двое, а по меньшей мере штук пятьдесят одновременно.

Такой резкой обструкции от Карла с Фридрихом не ожидал ни я, ни тем более ворон. И без того деморализованный, он запаниковал. Ответно каркнул, забился о прутья, а потом сделал отчаянную попытку высунуть клюв наружу и ухватить меня за палец. Палец-то я, положим, успел отдернуть, но саму клетку не удержал.

Птичий карцер выскользнул у меня из рук, стукнулся об пол ребром круглого деревянного донышка, заваливаясь набок. Прутья скрежетнули по гладкому паркету. Стальной решетчатый футляр с пленным носителем внутри шумно прокатился по комнате вдоль всего плинтуса, врезался в ножку стула, изменил траекторию, отскочил в сторону книжного шкафа и застрял глубоко под ним. Когда я с третьей попытки сумел-таки извлечь пыльную клетку при помощи швабры, ворон выглядел жалкой кучкой взъерошенных перьев. Засунув голову под крыло, он пребывал в прострации: начисто игнорировал меня, скворцов-бузотеров, а заодно и весь окружающий мир.

Карл с Фридрихом, умолкнув, виновато переглядывались. Парни они, в общем, не вредные. Легкая победа их не обрадовала.

– Эх, мелочь пернатая! – обратился я к скворцам. – Где ваше гостеприимство? Ладно еще я, человек без понятия, нечуткий царь природы и все такое, но вы-то! Вы ведь сама природа. Зачем обидели зазря брата по фауне? Квадратных сантиметров для него пожалели? А еще говорят: носитель носителю глаз не выклюет…

Скворцы дружно устыдились, но до примирения всех сторон было далеко. Вороны обидчивы, как женщины. Оскорбить носителя проще, чем загладить потом свою вину. Собаку или кошку ты, допустим, можешь приласкать, а вот с воронами эти дешевые штучки уже не проходят. Попытку тактильного контакта они сочтут новой угрозой.

К счастью, за время службы в ФИАП я набрался навыков общения с пернатыми. Путь к миру и согласию обычно проходит по слуховому нерву. Незнакомые звуки раздражают, зато привычные успокаивают.

Я поставил клетку на стол возле «ремингтона» и с осторожным слабым дзыньканьем провел по прутьям ногтем большого пальца.

Ворон по-прежнему делал вид, что оглох, ослеп и почти умер.

1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 99
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?